Заткнись и танцуй |Последние новости сегодня, видео, фото, смотреть онлайн, свежие новости

Заткнись и танцуй

В жизни Таши Бертрам было два главных повода для гордости: ее балетная студия и ее дети. Именно в таком порядке. В молодости Таша была балериной — неплохой, но не выдающейся, так что после замужества и рождения двоих детей о возвращении на сцену и речи быть не могло, за молодыми и подающими надежды уже было не угнаться.

Но Таша не была бы Ташей, если бы не нашла выход из ситуации. Из крепких середнячков, которым никогда не стать примами, нередко выходят неплохие преподаватели, потому что они знают, что такое пахать на результат. А Таша вдобавок к трудолюбию могла похвастаться целеустремленностью, несгибаемостью и деловой хваткой. Поэтому неудивительно, что уже спустя пару лет после открытия «Виннет» стала одной из лучших танцевальных студий не только Лондона, но и, пожалуй, всей Англии.

Томас и Ава танцевать начали примерно в то же время, что и ходить, но на сцену особо не рвались, и Таша их в этом поддерживала: двое толковых помощников в студии — это лучше, чем двое танцовщиков кордебалета. Томаса, честно говоря, не привлекал ни один из вариантов развития карьеры, но за участие в семейном бизнесе ему сходили с рук мотоцикл, бас-гитара и даже сигареты, за которые любой из учеников Таши вылетел бы из студии без права возвращения.

С того момента, как Томасу исполнилось шестнадцать, у них с матерью был негласный уговор: «Ты помогаешь мне преподавать и берешь на себя всех любителей контемпорари, будь они неладны, а я в ответ не обращаю внимания на то, чем ты занимаешься за пределами студии». Благодаря этому уговору они прекрасно сосуществовали вот уже больше пяти лет.

Правда, курить Томасу приходилось на кухне у Каи, чтобы ненароком не подать плохой пример кому-нибудь из учеников (случайно встретиться с кем-то знакомым на лондонских улицах проще, чем кажется). И делал он это в основном тогда, когда ему надо было выпустить пар и пожаловаться на жизнь.

— Она все-таки повесила на меня индивидуальные занятия в летней школе, — мрачно сообщил Томас, стряхивая пепел прямо в чашку с кофе — признак крайнего расстройства. Кая поспешно отодвинула чашку и придвинула вместо нее пепельницу, потому что Томас в таком состоянии мог и кофе с пеплом отхлебнуть. — Она прекрасно знает, как я ненавижу проводить индивидуальные занятия, но все равно подсунула мне какую-то американскую студентку.

— А что ты имеешь против американцев? — напряглась Кая. Ее жених, Бен, был родом из Джорджии, в Лондон он приехал «перенимать бесценный опыт британских коллег», в театре встретил Каю… и буквально через неделю с легкой руки Томаса в их компании появилась шутка про передачу бесценного опыта половым путем.

— В общем и целом — ничего, — поспешил заверить Томас. — Просто с ними работать тяжело. Их там всех натаскивают по методике Баланчина, а мама предпочитает русскую балетную школу. За три месяца не переучишь, да и смысл — все равно вернутся в Штаты и будут танцевать по-старому. Я вообще не понимаю, зачем они в Лондон едут.

— Перенимать бесценный опыт британских коллег, — фыркнула Кая.

— Ну-ну, — задумчиво сказал Томас. Только очередной поклонницы ему не хватало. Не то чтобы он что-то имел против поклонниц в принципе — или поклонников, если уж на то пошло — но связываться с балетными было себе дороже.

На следующий день Томас приехал в студию в половине восьмого утра — не выспавшийся, хмурый и растрепанный. Таша любила ставить новым ученикам утренние занятия, чтобы проверить их дисциплинированность, а страдал от этого Томас, который больше всего на свете мечтал о том, чтобы в сутках было тридцать шесть часов и лишние двенадцать можно было тратить на сон.

Занятие начиналось в восемь, но Томас специально приехал на полчаса раньше, чтобы не спеша переодеться, разогреться и выпить кофе, который дома был под запретом. Да, Томас все еще жил в родительском доме и не видел в этом ничего плохого (кроме запрета на кофе). Тем более, что дом у них, спасибо маминому успешному бизнесу, был достаточно просторный. Пожалуй, Томас с мамой и сестрой в студии встречался даже чаще, чем дома.

Джулия вошла в зал ровно в восемь, уже переодетая и с термостаканом в руке. Томас хотел было лицемерно возмутиться (он-то свое утро начал с кофе), но Джулия его опередила:

— Это зеленый чай. Я знаю, как Таша относится к кофе, это прописано в договоре.

«Пунктуальная и ответственная. Отлично!» Томас мысленно поставил напротив имени Джулии два плюсика, но решил не радоваться раньше времени, чтобы не сглазить. Мало ли, вдруг ему действительно грозит обзавестись поклонницей — просто до ужаса неловкая ситуация выйдет.

В следующие пять минут Джулия сообщила ему, что вообще-то собиралась приехать в летнюю школу вместе со своей девушкой, но у той возникли проблемы с визой, и Томас окончательно расслабился. Хотя как можно было так встречаться, не конкурируя за партии, было вне пределов его понимания. А когда во время краткой передышки они обсудили номер Сергея Полунина под «Take Me to Church», Томас растаял окончательно, и предстоящая летняя школа перестала казаться ему каторгой.

В самом конце занятия дверь в зал приотворилось, и в образовавшуюся щель бочком просочился какой-то парень. Томас при виде нежданного визитера нахмурился, но отсчитывать ритм не перестал. Джулия, впрочем, все равно запнулась, остановилась, не дойдя до конца диагонали, и возмущенно вскрикнула:

— Дилан! Я же просила тебя сюда не приходить.

— Ты его знаешь? — спросил Томас.

— К сожалению, да. Это мой младший брат Дилан. Дилан, это мой преподаватель Томас.

— Приятно познакомиться. — Дилан сделал шаг вперед, но Томас с Джулией предупреждающе выкрикнули хором:

— Стоять!

Дилан застыл как вкопанный, тревожно переводя взгляд с сестры на Томаса и обратно.

— В уличной обуви нельзя, — тяжело вздохнув, пояснила Джулия.

— Прости, все время забываю. — Дилан неловко взъерошил волосы на затылке и вытянул вперед руку, в которой был зажат бумажный пакет. — Я тебе завтрак принес.

Эмблему на пакете Томас узнал сразу: это была эмблема кондитерской в паре кварталов от студии, в которой делали просто божественные круассаны с шоколадом. Томас обожал эти круассаны, в отсутствие секса они были самой близкой к оргазму вещью в его жизни, но для балерины это был совершенно неподходящий завтрак. И, вообще-то, ее брату стоило бы это знать. Как и то, что в зал для репетиций нельзя заходить в уличной обуви.

— Очень заботливо с твоей стороны, но Джулии этого нельзя, — заявил Томас, забирая у Дилана пакет. Внутри действительно оказались круассаны, и он достал один и с наслаждением откусил от него сразу половину.

— Эй, — возмутился Дилан. — Ей нельзя, а тебе можно?

— Во-первых, — ответил Томас, прожевав, — это моя задача как преподавателя — ограждать учеников от искушений и наставлять на путь истинный. Во-вторых, у меня отличный обмен веществ.

— Вау. Я же говорил, что он окажется занудой, — обратился Дилан к Джулии, даже не позаботившись понизить голос.

Томас и не подумал оскорбиться: за годы общения с младшей сестрой и Каей он привык к обвинениям в занудстве, да и приоритетом номер один для него в тот момент был круассан. Поэтому он сначала не спеша доел, а затем сказал Джулии, подчеркнуто игнорируя Дилана:

— Мне кажется, на сегодня хватит. Для первого занятия мы отлично поработали. Если твой брат снова захочет тебя навестить, пусть приходит без круассанов и в балетках.

— Он не захочет, — заверила Джулия, подчеркнуто глядя на брата, переминающегося с ноги на ногу у двери. — И балеток у него нет. Он вообще не танцует.

— Танцую-танцую, еще как танцую, — взвился Дилан.

— Это, Дилан, называется не танцы, — рассмеялась Джулия. — До завтра, Томас, приятно было познакомиться.

Томас попрощался кивком и, дождавшись, пока за братом и сестрой закроется дверь, нахмурился и облокотился на станок. Все-таки не зря у него было нехорошее предчувствие насчет американской студентки.

Вообще-то по всем признакам Дилан должен был Томаса раздражать: сорвал конец занятия, притащил сестре круассаны (наверняка ведь знает, что нельзя), да еще и занудой его обозвал. Легкое раздражение, конечно, присутствовало, но в гораздо большей степени Томас был заинтригован. И слегка испуган: круг его общения за пределами студии был небольшой, расширял он его неохотно, и неожиданное желание сойтись с кем-то поближе было для Томаса чем-то из ряда вон выходящим.

Впрочем, испугался он зря, потому что Дилан, видимо, получив от сестры нагоняй, на репетиции больше не приходил. Зато на них начала приходить Кая. В студию ее привело желание лично познакомиться с американской ученицей, умудрившейся с первого же занятия заслужить одобрение Томаса. Она терпеливо ждала под дверью, пока не затихнет музыка (сегодня Томас с Джулией репетировали под «Танец феи Драже»), у порога разулась и в зал зашла в смешных носках с узором из мухоморчиков.

Кая правила студии прекрасно знала и беспрекословно соблюдала, потому что была первой партнершей Томаса. Но в подростковом возрасте Томас резко пошел в рост, а у Каи начала оформляться фигура, для балерины, по мнению Таши, совершенно неподходящая, поэтому мисс Скоделарио очень тактично намекнули, что балет — это не ее. Кая с радостью променяла танцы на театр, но в студию к Томасу все равно наведывалась и вела себя просто идеально, чтобы Таша видела, какого дисциплинированного и послушного сокровища лишилась.

Одобрение Каи Джулия получила в первые пять минут после знакомства, и случилось то, чего Томас опасался больше всего: они подружились. И эта была не фальшивая женская дружба, которую Томас регулярно наблюдал в студии, Кая так «дружить» просто не умела. Она не делила дружбу на мужскую и женскую и дружила так же искренне и отчаянно, как делала все остальное.

Наблюдая за тем, как Кая с Джулией увлеченно обсуждают что-то, с балетом ...